Rosenkreuz, 35 - 6 июня 2009 16:58

Когда приезжает ОН, я становлюсь какой-то другой и сама не могу объяснить, что происходит. Мир вокруг словно меняется, я начинаю интересоваться тем, что раньше вызывало у меня по меньшей мере отвращение. Например, некоторые вопросы международной политики. Он всегда говорит о политике, и только о ней.
Мой милый Канцлер, что ж Вы творите.
У нас с ним разница - 20 лет. И поначалу мне всё не нравилось - его возраст, идеально уложенные в хвост сзади белоснежные волосы, огромные голубые глаза, прямая, как стержень, осанка и чёрный Хаммер с водителем. Уже такое видели. Мне хватило Зинаевского на всю жизнь. Правда, он был только моим другом, ему было 20 лет, и у него был не Хаммер, а Лексус.
Но это неважно.
При чём тут вообще моя любимая машина???

Я всегда рассеянно слушала ЕГО, очень рассеянно. Всё было одинаково и скучно. Он приезжал совсем из другой среды - дел, встреч, конференций и почти фашистского режима. Он заказывал всегда одно и то же в ресторане себе - и разное - мне. Он не признавал рок, металл и Готику, но корректно молчал, когда я в очередной раз просила поставить Раммштайн или Лакримозу.
Он никогда ничего не говорил о своей жене или детях, но их фото упорно не вынимал из кошелька.
На мои предложения показать ему метро отказывался и никуда не хотел высовываться, кроме окрестностей Гранд Отеля.
Поначалу.
Теперь я видела эту слежку.
Всегда и везде.
В ужасе я не посмела позвонить даже М. Ведь это мои проблемы.
Когда я звонила ему в Гессен, мне всегда говорили, что мой Канцлер работает или занят.
Вот так. занят он. мило.
С другой стороны, мне показалось это забавным.
Я вышла из такси на Крестовском и отправилась в парк. И - случайный прохожий мимо скамейки бодрыми шагами. Уже знакомый прохожий..
И так стало везде и всегда.
Когда он приехал вчера, я вышла из парадной и при его же сопровождении дала пощечину. Он молчал.
Я тоже.
Затем отослал всех и опустился на колени. Прелестное зрелище - грязный асфальт после дождя и его жемчужный костюм. Я развернулась и. осталась.
Он умолял меня выслушать его, но я не стала. Просто попросила больше не приезжать.
-Это невозможно.
Так просто. Так понятно. Он сказал это по-немецки, хотя всегда говорил со мной на моём языке.
-Почему?
-Я никогда тебя не отпущу.
Вот тогда я по-настоящему испугалась.